В течение пяти недель доктор Любомудров не мог с достаточной ясностью
определить болезнь пациента, а пациент не мог понять, физически болен он или его свалило с ног отвращение к жизни, к людям? Он не был мнительным, но иногда ему казалось, что в теле его работает острая кислота, нагревая мускулы, испаряя из них жизненную силу. Тяжелый туман наполнял голову, хотелось глубокого сна, но мучила бессонница и тихое, злое кипение нервов. В памяти бессвязно возникали воспоминания о прожитом, знакомые лица, фразы.
— От этого и лихорадка. От сырости, — сказала Варвара Алексеевна, не замечая того, что она говорит прямо противное тому, что говорила сейчас. — Мой доктор говорил всегда, что нельзя никогда
определить болезнь, не зная характера больной. А уж он знает, потому что это первый доктор, и мы платим ему 100 рублей. Покойный муж не признавал докторов, но для меня никогда он ничего не жалел.
— Потому-то все доктора, не добившись от меня причины, полагали у Ирены Владимировны — так зовут больную, — вставил князь, — не могли
определить болезни, а прозорливый Шарко, угадывая, что эта причина непременно лежит в моральном потрясении, рекомендовал обратиться к вам.
Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи, и что он не жалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу; ежели бы он не знал, что ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше
определил болезнь?
Неточные совпадения
Я не знаю и не могу
определить в точности ее
болезни.
Я не внял голосу сердца, которое говорило мне:"Пощади бедную женщину! она не знала сама, что делает; виновата ли она, что ты не в состоянии
определить душевную
болезнь, которою она была одержима?"
Трудно
определить, в чем именно состояла
болезнь Глеба.
Но тяжелей всего мне было, когда отец, по
болезни, должен был его
определить в штатскую школу.
Нет, я, заболевший этой ужасной
болезнью, предупреждаю врачей, чтобы они были жалостливее к своим пациентам. Не «тоскливое состояние», а смерть медленная овладевает морфинистом, лишь только вы на час или два лишите его морфия. Воздух не сытный, его глотать нельзя… в теле нет клеточки, которая бы не жаждала… Чего? Этого нельзя ни
определить, ни объяснить. Словом, человека нет. Он выключен. Движется, тоскует, страдает труп. Он ничего не хочет, ни о чем не мыслит, кроме морфия. Морфия!
Собственно говоря, всякую
болезнь можно
определить именно как нарушение правильного отношения между частицами, входящими в состав нашего организма.
Врач
определил у больного брюшной тиф, а на вскрытии оказалось, что у него была общая бугорчатка, — позор врачам, хотя клинические картины той и другой
болезни часто совершенно тожественны.
На обязанности студента-куратора лежит исследовать данного ему больного,
определить его
болезнь и следить за ее течением; когда больного демонстрируют студентам, куратор излагает перед аудиторией историю его
болезни, сообщает, что он нашел у него при исследовании, и высказывает свой диагноз; после этого профессор указывает куратору на его промахи и недосмотры, подробно исследует больного и ставит свое распознавание.
Узнав, что я — студент-медик, она сообщила мне, что ездила в Харьков лечиться, и стала рассказывать о своей
болезни; она уже четыре года страдает дисменорреей и лечится у разных профессоров; один из них
определил у нее искривление матки, другой — сужение шейки; месяц назад ей делали разрез шейки.
Ужасно и в то же время совершенно справедливо, когда женщину
определяют как «животное, по самой своей природе слабое и больное, пользующееся только светлыми промежутками здоровья на фоне непрерывной
болезни».
Рядом с тою парадною медициною, которая лечит и воскрешает и для которой я сюда поступил, передо мною все шире развертывалась другая медицина — немощная, бессильная, ошибающаяся и лживая, берущаяся лечить
болезни, которых не может
определить, старательно определяющая
болезни, которых заведомо не может вылечить.
И разве мы с тобой не рассмеялись бы, подобно авгурам, если бы увидели, как наш больной поглядывает на часы, чтоб не опоздать на десять минут с приемом назначенной ему жиденькой кислоты с сиропом?» Вообще, как я видел, в медицине существует немало довольно-таки поучительных «специальных терминов»; есть, например, термин: «ставить диагноз ex juvantibus, — на основании того, что помогает»: больному назначается известное лечение, и, если данное средство помогает, значит, больной болен такою-то
болезнью; второй шаг делается раньше первого, и вся медицина ставится вверх ногами: не зная
болезни, больного лечат, чтобы на основании результатов лечения
определить, от этой ли
болезни следовало его лечить!
— Нет, русский народ
определяет эти
болезни иначе: «с жиру бесятся».
Доктора
определили сильнейшую нервную горячку, объявив, что положение очень опасно и что при такой тяжелой форме, вызванной страшным потрясением не только всей нервной системы, но и мозга, исходов
болезни только два — смерть или сумасшестие.
Все расстроила эта внезапная
болезнь, которую его врач до сегодня хорошенько не
определил. Не то это острый ревматизм сочленений, в чистом виде, не то подагра. Но двинуться нельзя, о поездке в деревню нечего и думать. А сколько придется лежать? Кто это знает?